Как из Светки-конфетки Светлану Зограф взрастить

Больше 100 ролей за 30 лет на сцене забайкальского театра. Мне боязно переступать порог гримёрки (звезда? прима?), Но – императрицы нет. Яркая, живая, понятная Зограф несёт свою корону смеясь. В разговоре завораживает бьющим снопом энергии (режиссёрам то и дело приходится сдерживать её пыл), а когда говорит о детстве – преображается. Тогда уже не Светлана Юрьевна, а девчонка с «глазищами и бантами», которую, «как только начала осознавать себя в жизни», кроме театра, не интересовало уже ничто.
То самое золотое зёрнышко в дочке разглядела мама. И вот первые шажки к мечте. Пригород Будапешта (Венгрия). Ещё не школьница, Света обегает соседей – домашний театр принимает гостей. Гости являются с конфетами. «А брату два года, единственное, что он мог – кланяться на манер «ласточки».Я пою, пою, потом объявляю: «Алёша! Ласточка!». Он выходит, кланяется, занавес!».
В начальных классах Светланка ставила «Буратино». По пластинке. Распределяла роли (сама играла аж три – Карабаса, Тортиллу, Лису Алису), длиннющую бороду сотворила из тонких – раскрашенных и подкрученных – полос тетрадной бумаги...
Учителя и пионервожатые – тоже знатные «агрономы»: будь они равнодушными, разве расцвесть таланту? Тем более что при отце-военном за восемь школьных лет девочка сменила пять школ, но в каждой с первых минут угадывали её – кипучую. В Целинограде (нынешняя Астана) новенькую тут же – в знамённую группу. Кастинг посложней театрального – рост, вес, огонь в глазах! «На смотре мы заняли второе место, но так понравились фотографу, что на громадных плакатах в Доме пионеров были именно мы. В итоге мы всё же стали знамённой группой Целинограда – открывали все парады, съезды. «Вас встречает юность целины!» – распахиваются двери, куча людей, цветы, и мы – первые. Мы – дети целины,
Мы все на марше,
С мечтой мы сверили
Маршруты наши...».
Когда знамённую группу пригласят в Алма-Ату, в ночь до вылета Света сожжёт нос чесночными каплями – грипп. Но остаться немыслимо.
«Когда и училась-то. У всех уроки, а мы в спортзале что-то всё время репетируем». Но учёба на неё не в обиде – в подарок себе на 50-летие Светлана Юрьевна поступила в вуз на бесплатное отделение, сдав тестирование по русскому и литературе и социологию.
В Казахстане был тот самый народный театр – «Золотое зёрнышко», первые настоящие подмостки. И ей будет всего 15, когда они с мамой разыщут объявление о наборе в Иркутское театральное училище. Иркутск – на двух самолётах лететь! Учительница даже слышать не захотела: «Не пущу. А улетишь – не поступишь, можешь даже не возвращаться». Светка с девчонками выкрала аттестат из учительской. Поступила. Правда, полгода рыдала потом в иркутских снегах.
Мастер курса Борис Самуилович Райкин принял эстафету наставника. Внушал: «Я не учу вас ходить по сцене – этому сами научитесь. Не учу говорить. Учу человековедению. Потому что сцена – это большое зеркало: если ты добрый и открытый внутри, то какого злодея ни играй – зритель почувствует это. И наоборот...». И когда из Читы за молодыми кадрами приехал Александр Яковлевич Славутский, именно Райкин сказал: «Поезжай в Читу. Славутский – очень мощный режиссёр, Москва(мечтала уехать туда учиться – прим. авт.) тебя съест – характера нет, а в Чите тебя, как цветок, вырастят». С характером, положим, Борис Самуилович поспешил (один чеснок целиноградский чего стоит!), а насчёт Читы не ошибся.
И сегодня, подводя некий итог (юбилей обязывает), актриса благодарна судьбе, Райкину, Славутскому, Березину, Пухляковой (Зоя Борисовна сейчас режиссёр драматического). Забайкалью и забайкальцам. «15 лет я привыкала к климату, зато людей полюбила сразу. Суровые, но если они тебя приняли, то навсегда». Благодарна друзьям и коллегам: «Наш театр – команда, очень тем дорожу».
Наш город не только поставил на ноги яркое, но нежное дарование, но позволил сбыться ещё одной мечте – Светлана Юрьевна успешно освоила роль художника по костюмам, и новогодний «Щелкунчик» можно считать контрольной работой повышенной сложности.
Такие задачи ей и в актёрстве подавай! «Один и тот же спектакль может идти совершенно по-разному. Выкладываешься весь, и после ноги идти не могут – значит, отдачи от зрителя не было. А когда есть – порхаешь». После «Квадратик неба синего» не могла говорить по три часа – выгорала эмоционально. «Шут Балакирев» тоже даётся не без потерь. И хотя не одинока и дети прекрасные, на душу калькой лёг образ Мильман («Малина в феврале»): «Плакала каждую репетицию. Думала: Господи, как же я это играть буду...».
И, как всем цветам, ей снится море. Тёплое, как зрительская любовь.

Елена Сластина

"Читинское обозрение" №5 (1437), 1 февраля 2017 года