Министерство культуры Забайкальского края

Купить билет

Драматический театр Забайкальского края
 
 

Евгений Ткачук: «Без веры на сцене делать нечего»

Пока в Чите продолжался Фестиваль «Золотая маска», мы поговорили с исполнителем роли следователя Чубикова в спектакле «Шведская спичка». Постановка много раз участвовала в различных фестивалях и становилась лауреатом, а кроме того, в 2009 году стала номинантом Национальной театральной премии «Золотая маска» - «лучший драматический спектакль малой формы» и «лучшая мужская роль в драматическом спектакле» (Чубиков). Евгений Ткачук рассказал о «Шведской спичке», важности выбора и собственном уникальном конно-драматическом театре «Велесо».

Ксения Раздобреева: Вы выросли в актерской семье, в школе организовали театральный кружок, уже в то время играли на сцене профессионального театра в Сызрани. Изначальный взгляд на театр изнутри предопределил ваше будущее?

Евгений Ткачук: Да. Я очень рано понял законы жизни в театре и, конечно, мне в какой-то момент стало невозможно жить без театра. Я читал книги, слушал музыку, смотрел фильмы, ходил на концерты, гулял по лесу и на всё смотрел театральным взглядом. У меня уже мозг так устроен: все несу в дом, а дом – мой театр. Сейчас это конно-драматический театр «Велесо», который находится в Ленинградской области. Это концентрат моих поисков театра, которые закрутилось и сформировалось в такое сумасшедшее дело.

К.Р.: Вы работали разных театрах, в том числе провинциальных. Почему уходили и что искали в театре для себя?

Е.Т.: Самое важное, как мне кажется, не терять творческий дух в театре. В любом. За бытовыми вопросами и правилами жизни, стабильностью или дисциплиной он иногда уходит. Исчезает и желание делать какие-то хорошие вещи для развития себя и зрителя, для смысла, нравственной идеи, а не просто для заработка. Я ушел из Московского Театра Юного зрителя под управлением Генриетты Яновской, потому что у меня было ощущение, что никакого творчества для меня там нет. Может быть, я попадал не в те работы. Хотя однажды Кама Гинкас позвал меня в очень интересную работу «Шуты Шекспира» - сама идея потрясающая, гениальная. Но, к сожалению, так совпало, что у меня начались съемки «Жизнь и приключения Мишки Япончика» и я не мог присутствовать на репетициях. Сыграть Шекспира на сцене, я думаю, еще успею, а вот сыграть Япончика в кино второй возможности не будет. В «Шутах Шекспира» была потенция к творчеству, и предлагались интересные ходы, но в целом спектакли, в которых я был занят в этом театре, не приносили мне никакого удовлетворения. Ситуация, когда тебе не нравится, что ты делаешь, но ты не можешь этого не делать, потому что артист и обязан выходить в этих постановках. А зачем? Непонятно. Возникали вопросы, на которые я не мог себе ответить. И в какой-то момент, когда меня позвали в очередной спектакль, в котором я не хотел участвовать, я попросил, чтобы меня от него освободили. Мне предложили уволиться, что я с удовольствием и сделал. А из сызранского театра я ушел просто потому, что поступил в ГИТИС в Москве. В общем, не так много театров на моем счету. Я счастлив, что это Театр Наций, в котором есть место эксперименту и есть поддержка Евгения Миронова. Даже спектакль «Шведская спичка» родился благодаря его поддержке: узнал, что мы репетируем, пришел, посмотрел и тут же дал добро на выпуск. И «Шведской спичкой» мы открыли первый сезон художественного руководителя Евгения Миронова в Театре Наций.

К.Р.: А какие еще работы стали для вас значимыми именно на театральной сцене?

Е.Т.: Все спектакли, которые я оставляю в своем личном репертуаре, для меня важны. Спектакли, в которых я не нахожу ни радости, ни наслаждения, ни смысла, я играю недолго – выпускаю, ищу себе замену и сразу ухожу из проекта. Считаю, что на сцене артист все-таки должен делать то, во что он верит. Без веры на сцене делать нечего. Работа над спектаклем – это исследование: материала, темы и себя в этой теме.

К.Р.: Вы счастливый артист, если у вас есть такая возможность выбирать.

Е.Т.: Дело не в счастье, а в позиции. Каждый человек вправе выбирать – это дано нам свыше, мы каждый следующий момент в жизни делаем выбор. А если не даешь себе этого права, то поучается существование, выживание. Тогда зачем это все? Осознанный выбор – это то, что нас отличает.

К.Р.: Вы выбрали сейчас конно-драматический театр «Велесо», который создавали сами – это очень сложный путь…

Е.Т.: И он еще не закончен, только начат.

К.Р.: Как вы пришли к такому типу театра?

Е.Т.: Мне Бог дал попробовать, подкинув конную базу в Сызрани, замечательного тренера Екатерину Корсунцеву и предложение, возникшее просто от какой-то мимолетности, – сделать отрывок с конями. Попробовал и понял, что это безумно красиво, энергетически сильно затягивает зрителей в другую реальность и у этого есть большие шансы стать интересной формой театра. Начал искать тексты и понял, что для конного театра материала столько, что только ставь и ставь. Практически ни одно литературное произведение не обходится без лошадей, даже современное. Конь – очень близкое и дорогое человеку животное. Поэтому такой выбор... Опять же, можно сказать, что это не я выбрал – это мне пришло. Но я настоял на том, чтобы это не ушло из моей жизни.

К.Р.: С животными всегда работать очень сложно – расскажите о спектаклях театра «Велесо»?

Е.Т.: Есть пробный спектакль-квест, потому что мы пока не можем играть спектакли зимой – нет утепленного манежа и зрители, конечно, мерзнут. Поэтому зимой мы придумали квест, где зрители бегают по лесу и непосредственно сами участвуют в спектакле – такое лесное путешествие. А полноценный спектакль у нас сейчас один – «Осторожно, Гулливер!». Он сделан по идее четвертой главы «Путешествия Гулливера», где действие происходит на острове разумных лошадей в стране гуигнгнмов. Гулливер понимает, как ничтожен государственный строй человечества и как высоконравственна идея гуигнгмов, в которой нет лжи, войны, агрессии, где ничего не утаивается и конфликт разрешается здесь и сейчас, а не остается затаенным в душе. Отталкиваясь от этой идеи, мы придумали возвращение Гулливера в страну гуигнгмов, которую в наши дни уже поработила Англия. Гулливер приходит на пепелище разрушенной страны и пытается ее спасти. Об этом спектакль. Последние гуигнгмы – разумные лошади – дали обет молчания. Возникает притчевость. Лошади с удовольствием выполняют свои роли. За кулисами перед выходом уже начинают бить копытом, рваться на сцену – им это очень нравится, они чувствуют важность и значимость своих появлений и это здорово. При том, что многое делают по-своему, со своей харизмой, которая дает почувствовать характер коня. А мы уже транслируем его как некое высказывание. В этом суть театра – трансформация действия лошади и наделение его определенным смыслом, тем, который нужен мне от коня как артисту и партнеру.

К.Р.: То есть место драматического артиста в этом театре…

Е.Т.: Оно в три раза шире! Есть обязательная задача следить за вниманием лошади – оно должно быть направлено на артиста каждую минуту. Появляется много возможностей для импровизации, которую невозможно готовить, потому что неизвестно, на что конь отвлечется или что он услышит. И задача артиста не ломая движения спектакля продолжать его в русле той идеи, того смысла, который закладывался на репетициях.

К.Р.: Максимальная концентрация.

Е.Т.: Да, чтобы не останавливаться в росте. Это очень сложная форма, не все ее выдерживают – много сил уходит на работу с лошадьми, жизнь в очень суровых условиях в лесу, работа на воздухе и пространстве при любой погоде. Бедные мои артисты. Но те, кто остаются, они, конечно, счастливы. Я вижу лица людей после спектакля – своих партнеров. Они просто светятся! Очень сложно прощаться со зрителями, которые не хотят уезжать.

К.Р.: Сейчас ваша задача все-таки начать играть полноценные спектакли зимой?

Е.Т.: Конечно, мы сейчас утепляем манеж. Надеюсь, до зимы успеем. И будем зимой играть «Осторожно, Гулливер!» - я думаю, это будет фантастически красиво. Очень хочу, чтобы пруд, который есть на территории театра и который тоже участвует в спектакле, был зеркально замерзшим, прозрачным, чтобы можно было подсветить его. Кроме того, мы сейчас работаем над двумя новыми постановками: «Кругом возможно Бог» по пьесе Александра Введенского «Священный полет цветов» и над музыкальной композицией по песням и стихам Владимира Высоцкого. Сам поиск формы конно-драматического театра заставляет нас устраивать открытые репетиции и приглашать зрителей. Работа с конями, работа с актерами идут параллельно и это невозможно соединять сразу, только через некоторое время, когда все будут готовы. Мы советуемся со зрителями – что они думают об увиденном на репетиции, что видят, что понимают. Потому что сам материал Введенского очень сложный, и мы сами пока только ищем форму и ключи подхода к ней.

К.Р.: Идеи будущих постановок – это ваши идеи, или совместное творчество с артистами?

Е.Т.: Для меня театр, кино и вообще искусство – это такое дело, где как только ты ставишь себя во главе угла и говоришь: «я решаю», - все начинает понемногу умирать. Потому что никогда не просчитаешь, откуда что прилетает и как это вдруг начинает работать. Как говорит Татьяна Черниговская, вдруг после невыносимой смены в кино или сложного выпуска в театре, или поиска и сочинения музыкальной композиции или стихотворения, неожиданно открываются в голове дверь, которой никогда не было, и понимаешь, что единственный способ идти – через нее, как бы это ни было сложно. И это данность, которая может и должна быть только при умении слушать и слышать мир и людей вокруг себя и уметь это соединять.

К.Р.: «Велесо» сейчас стоит в вашей жизни на первом месте, тем не менее, вы продолжаете играть спектакли в театрах, сниматься, ездить на гастроли – на это все нужно время.

Е.Т.: Я бы закрыл все эти проекты, но пока не могу себе этого позволить. У меня нет спонсоров, чтобы содержать свой театр и развивать свою идею, сделать ее продуктом, который будет продаваться за хорошие деньги. А это, на самом деле, очень дорогой продукт, просто даже по тому, сколько тратится в месяц на содержание, чистку, медикаменты для лошадей! Что уж говорить о декорациях, кормах. А еще артисты! Конно-драматический театр не имеет возможности окупиться. Очень рад, что в этом году наконец-то нам дали президентский грант: это такие смешные деньги – месяц содержания театра. Но и за это большое спасибо. И большое спасибо моей жене Марте, которая писала эту заявку на грант, и сколько раз переписывала, и сколько раз переделывала – я никогда не смог бы это сделать. У меня начинают трястись руки, когда попадаю в такую ситуацию. Марта берет на себя эту ношу, хотя для неё это все сложно и она сама этим никогда не занималась. Как показывает практика директора найти очень сложно, потому что никто не знает, как с этим быть – что такое конно-драматический театр. Поэтому люди приходят на месяц-полтора и уходят.

К.Р.: Этим надо жить, а не на работу ходить.

Е.Т.: Да, по-другому не получается, именно так. «Велесо» для меня это такое упоение, такое наслаждение – это всё для меня. Я могу сказать, что есть очень хорошие серьезные работы сейчас – например, «Обитель» с Александром Велединским, которую мы давно с ним обсуждали – это монументально, я работаю, мне нравится, но я каждый раз жду, когда вернусь к своему «Велесо». Хочется брать один фильм в год, а не пятнадцать, но зато с чувством, с толком, с расстановкой – в удовольствие. Потому что то, что творилось в этом году со съемками – это неправильно, я в какой-то момент уже перестал понимать, в каком фильме снимаюсь. Стараюсь не брать сейчас новых работ, до апреля точно буду заниматься только выпуском спектакля «Кругом возможно Бог».

К.Р.: «Велесо» только приобретает известность.

Е.Т.: Все инновационное в России долго доходит до людей – не то что не понимают, не воспринимают даже просто на слуховом уровне, не остается даже засечки. Поэтому потихоньку – вот интервью выйдет, может быть, на сайт люди зайдут – более понятно будет. Может быть, кто-то доедет. Кстати, люди, которые интересуются, едут со всей России на спектакли «Велесо», потому что понимают уникальность всего этого. Мы сами еще не до конца поняли, как это работает, хотя это однозначно работает! Происходит чудо.

К.Р.: У вас немало наград на фестивалях и конкурсах за актерские работы – правда, в более привычных театральных формах.

Е.Т.: Это очень приятно. Театральных наград у меня две – в Сызранском театре получил «Приз зрительских симпатий» и Премия имени Народного АртистаСССР М.И. Царева «За успешное постижение актерской профессии». За киноработы больше – максимальное количество за фильм «Зимний путь», и удивительно для меня, за фильм «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» тоже поощряют и поощряют, и даже уже в международных фестивалях. Это кино, которое, по-моему, очень легко заходит всем поколениям.

К.Р.: Там есть о чем подумать.

Е.Т.: Самое провокационное в этом фильме – что таких «витьков» в нашей стране, к сожалению, очень много. Но как бы ни был приятен персонаж, если вдуматься, это никчемный отброс общества, который потребительски относится ко всему.

К.Р.: Этот фильм был в программе Седьмого Забайкальского международного кинофестиваля в этом году.

Е.Т.: А вообще я не очень понимаю премии, порой они даются тем, кто просто может прийти в зал. Удивительно, правда? За «Тихий Дон», например, мне планировали дать премию – а я снимался в это время в другом фильме, два дня не могли до меня дозвониться и решили дать тому, кто будет в зале в этот день. Потом я как-то решил сходить на вручение премии – думаю, может, приду, дадут (смеется) – опять не дали. Решил тогда вообще успокоиться по этому поводу и не отвлекаться больше на это. Дадут – так дадут. Потому что это всегда такое метание души. Хватит. И легче намного стало.

К.Р.: Немного вернемся к «Шведской спичке», которую читинцы увидели в программе Фестиваля «Золотая маска».

Е.Т.: Это наш постдипломный спектакль, мы начали его репетировать в конце четвертого курса, уже окончив институт.

К.Р.: Не так много спектаклей, в которых играет большая часть курса, имеют потом такую долгую и счастливую жизнь. «Шведской спичке» 12-й год, она номинант и лауреат многих премий и фестивалей. В чем, на ваш взгляд, феномен этого спектакля?

Е.Т.: Он в лучших традициях театрален, тут всё играется, артисты «плетут из небытия», как говорил наш режиссер Никита Гриншпун – и атмосферу сцены, и декорацию выстраивают из своих тел, и движение в спектакле. И все происходит здесь и сейчас на глазах у зрителей. Пластикой, звуком, голосом, энергией всё это делается.

К.Р.: Торжество актерской природы.

Е.Т.: Да. Это как у Джорджо Стрелера есть спектакль «Слуга двух господ», который весь построен на актерском пинг-понге. Это сейчас мы уже расслабились и можем позволить себе импровизацию. А когда у нас два года на каждом спектакле присутствовал режиссер и после каждого показа он выносил мозг за каждую неточность, нас уже выворачивало от этого спектакля, мы ненавидели его, «Шведскую спичку» и Чехова в придачу. Сейчас это родной и до боли любимый спектакль, который играется уже с закрытыми глазами и с миллионами вариаций. И ищутся моменты, где как раз можно остановится и не играть или, наоборот, сыграть сцену второй раз – это кайф. Это та театральность, которая не отвращает, а наоборот удивляет, повергает в восторг от того, как это просто и в то же время понятно и виртуозно. «Аттракцион актерских приемов и находок», как опять же говорит Никита Гриншпун.

К.Р.: На гастроли ездите часто?

Е.Т.: В октябре, например, еще в Череповце играем. Этот спектакль надо возить и возить – там шесть кулис, половик, люстра и стол – вся декорация. Его очень хорошо принимают в разных городах и с удовольствием.

К.Р.: Показывать, пока актеры могут его играть – все-таки эта легкость дается очень большой физической нагрузкой.

Е.Т.: Опять же «Слуга двух господ» Стрелера – он играется уже лет 35 – у меня нет слов, что это за спектакль. И когда в конце спектакля на поклоны выходит Феруччио Салери и снимает маску – я тут же начинаю рыдать, потому что это такая отдача! Три с половиной часа спектакля ты смотришь на мальчика, а он снимает маску – и это седой старик.

К.Р.: Какие впечатления остались от игры в Чите, какой зритель?

Е.Т.: Очень отзывчивый, готовый, желающий. С большой отдачей. Мне было очень хорошо эти два дня, чувствовался посыл любви от зрителей – это приятно.

 

 

Автор: Ксения Раздобреева

Источник: "Культура Забайкалья" №10 (31 октября 2018 г.)

Фото: Валерия Лазарева

Добавить комментарий